Михаэль Энде (1929–1995 гг.) надел костюм детского писателя, но в душе — философ, и гораздо более глубокий, чем рядовой размышляющий автор. При этом он не пренебрегает стремительным развитием сюжета, «упаковывая» сказку-притчу в захватывающее приключение. Назвать писателя старомодным язык не повернется, но и слово «современный» с ним как-то не вяжется. И всё же то, о чем говорит Энде вечным языком метафор и аллегорий, — очень важные именно для сегодняшнего дня вопросы. Может быть, именно поэтому его книги нужно читать. И не только детям.
«Бесконечная история» Михаэля Энде начинается с разговора. Собеседники — читатель и книга. Маленький нескладный мальчик с каким-то нездешним, странно ритмичным именем — Бастиан Бальтазар Букс, скрываясь в лавке букиниста от хулиганов, вечных дразнителей, находит… Да, собственно, эту самую «Бесконечную историю» и находит. С ней он сбегает от унылого дня, вечно занятого, отстраненного отца и обидчиков-одноклассников на школьный чердак, где неотрывно читает, постепенно уходя из реальности в мир книги. Нет, конечно, не читает, а именно разговаривает. Впрочем, вдумчивое чтение — это всегда разговор, в котором читатель, подобно автору, делает чужие слова своими.
Идеальный читатель в представлении Энде должен быть как раз таким Бастианом — нырнул в книгу и прожил ее от начала и до конца, не сдавшись маленьким цепким отвлечениям. Если так, то и «неправильного», «ненастоящего» читателя вообразить легко: он будет равнодушно скользить глазами по тексту, читать
«Бесконечная история». Иллюстрация: Роб Рэй
торопливо, пропуская детали и каждый раз сверяясь с номером страницы — сколько уже прочел, сколько там еще осталось. Разговора с ним не выходит. Слова остаются плоскими и беззначными, а герои, суетясь, проносятся по страницам вхолостую. Как пассажиры в автобусе: обменялись двумя-тремя репликами и разошлись без сожаления — такое себе общение.
Не знаю, каким читателем были вы, если уже прочли, конечно. Я вот, к сожалению, серединка на половинку. В выходные — да, можно сосредоточиться, а в будни как быть? Читаешь в метро, пересадка — и всё, выпал. Снова попробовал, но через одну уже выходить. Или, допустим, взялся на ночь. 20 страниц — дальше усталость берет верх. Собеседники вроде Бастиана сейчас редкость. Сложно нырнуть в книгу, когда вокруг так много всего и это всё так быстро меняется.
Михаэль Энде в детстве
Михаэль Энде родился в 1929 году в небольшом городке в Баварии, но пожить в этом живописном горном местечке толком не успел: его семья перебралась в Мюнхен. Отцом писателя был художник-сюрреалист Эдгар Энде. Как раз в эти годы к нему приходит успех. Картины вызывают живой интерес критиков и коллекционеров. Некоторые произведения приобретает даже Баварская академия изящных искусств — серьезное признание для еще совсем молодого автора: Эдгару едва перевалило за 30.
Вряд ли тогда кто-то мог представить, что этот взлет всего через несколько лет обернется катастрофой. В середине 1930-х, с укреплением в стране власти Адольфа Гитлера, начались и гонения на авангард. Картины художников-экспериментаторов конфисковывали из музейных собраний. Их клеймили на специальных «позорных» выставках с названиями вроде «Искусство, чуждое нашим душам». А потом в
Оскар Кокошка. Автопортрет дегенеративного художника
лучшем случае продавали за рубеж, в худшем — уничтожали. Такая участь постигла и многие работы Эдгара Энде. Ему самому запретили профессионально заниматься живописью и показывать свои произведения. А в 1944-м во время бомбардировок Мюнхена погибли и другие картины художника. К счастью, не все. Одно из самых сильных впечатлений от Гамбурга, города, где родился Эдгар Энде, — большая неоготическая церковь Святого Николая. От нее остались только колокольня и какие-то фрагменты стен. Остальное летом 1943-го стерли бомбардировки — операция «Гоморра», в ходе которой город был разрушен. Со временем руины церкви превратили в мемориал: скульптуры, посвященные жертвам войны, мозаика Ecce Homo, созданная в 1970-х уже совсем пожилым художником Оскаром Кокошкой — в 1930-х его живопись тоже громили на выставках «дегенеративного искусства»… Но сильнее всего действуют сами руины — почерневший столп колокольни, обломки арок и скелет резного декора в
Эдгар Энде. Ангел и рыба
пустых окнах. А вокруг медленно, с усталым спокойствием человека, наконец устроившего свою жизнь и как будто всем довольного, живет заново отстроенный Гамбург. Летом 1943 года 13-летний Михаэль Энде гостил здесь у своего дяди. Во время бомбардировки он был в городе и выжил. Свое первое стихотворение он написал именно об этом.
Вещи, которые кажутся безвозвратно утраченными, иногда возвращаются, меняя вид, а порой и значение. Так, руины церкви Святого Николая стали памятником катастрофе и той цене, которую людям пришлось заплатить за освобождение от античеловеческой идеологии. Похоже получилось и с Эдгаром Энде. Его картины теперь очень мало известны. Огромная часть погибла. И все же в книгах его сына они продолжились.
Эдит Брекволдт. Земной ангел (мемориал в церкви Святого Николая)
Михаэль Энде в душе — философ, и при этом философ довольно специфический. Главные события его
историй, даже несмотря на лихой, искрящий сюжет, происходят где-то в промежутке между героем и внешней реальностью, в его восприятии. Впрочем, эпитет «внешняя» неточен настолько, насколько это вообще возможно. Все-таки внешнее — это что-то, в общих чертах понятное. Другое дело — внутреннее. Попытаешься объяснить — и сразу начнется какой-то туман. И так, и эдак — ничего не нащупаешь. Внешняя реальность у Энде — тонкая пленка знакомых предметов: город, машины, прохожие… А сквозь нее проглядывает почти не поддающаяся языку неизвестность, которая может быть гораздо существеннее видимого. Но чтобы ощутить ее, нужно сначала уйти в себя, в то самое неясное внутреннее. Не зря в «Бесконечной истории» первое испытание героя
Церковь Святого Николая, мемориал (Гамбург)
Атрейо на пути к Оракулу — Ворота Великой Загадки, у которых он должен преодолеть в себе страх перед непостижимым. Второе — Ворота Волшебного
Зеркала, глядя в которое герою придется познать свою внутреннюю сущность.
Но при чем тут картины отца? Сюрреалисты, к которым относился старший Энде, интересовались образами бессознательного — это известно. Однако причины их интереса разъясняют куда реже. Дело в том, что вылавливание этих образов — тоже взаимодействие с неизвестным, глубинной реальностью, которая в повседневной жизни затеняется активностью сознания, соображениями здравого смысла, заботами и множеством маленьких дел, которые во что бы то ни стало нужно успеть сегодня. Эту глубину — или, может, более настоящую, но постоянно ускользающую от человека действительность — и искали сюрреалисты. Она же — вернее, взаимодействие с ней — оказывается важнейшей темой для Михаэля Энде.
В детстве Михаэль много разговаривал с отцом. Возможно даже, что в этих беседах и получил настоящее образование, потому что со школой его отношения не сложились. Учился он крайне плохо, даже оставался на второй год, и только когда оказался в вальдорфской школе, дело пошло на лад. С отцом Михаэль смотрел и обсуждал картины. Вместе они читали немецких литераторов и мыслителей, в основном романтического и мистического толка, общались с близкими по духу философами. Так формировалось мировоззрение будущего писателя. Конечно, это образование не было разносторонним и систематическим. Но так он учился, быть может, самому главному — осознанно смотреть на реальность, воспринимать и думать.
Эдгар Энде. Танцоры с мячами
Эдгар Энде. С птицами
Еще один «учитель» — мюнхенский сосед, художник Фанти. И здесь вновь вспоминается переродившаяся церковь Святого Николая. Картины Фанти, если они и вправду были, потерялись. Остались только имя, всплывающее в рассказах о детстве Михаэля Энде, и красивая, хотя и не слишком оригинальная легенда. Был такой художник — фантазер и маргинал, изрисовавший стены своего дома выдуманными персонажами. Разумеется, дети вокруг него так и вились. Фанти развлекал юных гостей фантастическими историями, которые изобретал на ходу. И конечно, живость и энергия его фантазий остались в воспоминаниях Энде и вдохновляли его. Не отсюда ли вырос сказитель Джиги-Гид из книжки «Момо»?
В этой сказке-притче, как и в самом известном произведении писателя — «Бесконечная история», все начинается с утраты. В «Момо» загадочные Серые господа в роскошных автомобилях, с неизменными сигарами, воруют у людей время. Серьезные, отстраненные, как рекламные плакаты, и потому впечатляющие. А как еще нужно выглядеть, если твоя работа — завлечь человека в сомнительную авантюру? Серые господа убеждают людей «ускориться», начать экономить время своей жизни. Время — деньги, как говорится. Чем быстрее будешь действовать, чем яростнее работать, добиваясь успеха, тем больше сбережешь для счастливой жизни успешного удовлетворенного человека с рекламного плаката. А Серые господа сэкономленное якобы сохранят в своей Сберкассе. Вот только на самом деле они питаются временем.
«Бесконечная история». Иллюстрация: Кэтрин Анри
Эдгар Энде. Крылатая гора
А в «Бесконечной истории» беда случилась в стране Фантазии. Таинственное Ничто постепенно поглощает ее. Только мальчик из нашего мира, тот самый читатель Бастиан, может спасти страну. Казалось бы, что общего между двумя этими катастрофами, которые вообще-то происходят в
Кадр из фильма «Момо» (реж. Й. Шааф)
разных книгах? И все же общее есть. Ведь Фантазия разрушается без гостей, то есть без нас с вами, которые почему-то совсем перестали в нее заглядывать. Нет, дело не в том, что у нас больше нет времени на воображение, — это только одно из условий. Скорее, Энде говорит о более общей проблеме — нарушении в восприятии, в общении с миром, которое и становится причиной этих бед. Так просто, с наскока, эту загадку не разрешить. Не зря же на это уходит две весьма объемистые книги. Что ж, попробуем для начала понять, кто ее разрешает у самого Энде.
Про Бастиана сказали еще в первых абзацах: «Нырнул в книгу и прожил ее от начала и до конца, не сдавшись маленьким цепким отвлечениям» — идеальный читатель. А Момо — девочка-сирота, живущая в руинах старинного амфитеатра и неожиданно нашедшая множество друзей. Дар Момо — умение слушать. Разговаривая с ней, люди вдруг становятся умнее и находят правильные решения для своих житейских трудностей. Что же касается игр с юными визитерами, то здесь фантазии Момо нет равных. Она способна изобрести такое приключение, что игроки и разразившуюся над ними грозу не заметят. А что, собственно, отличает ее, идеального слушателя, от идеального читателя Бастиана? Если приглядеться, эти герои очень похожи. А «читатель» и «слушатель» становятся своего рода синонимами. Хороший слушатель, как и настоящий читатель, тоже делает чужие слова своими. Он настроен на глубокое восприятие, на внутренний диалог со всем окружающим, которое, раз уж с ним можно разговаривать, неизбежно одушевлено.
«Момо терпеливо выслушивала всех: собак и кошек, цикад и жаб. Она умела прислушиваться к шуму дождя и шороху ветра в листве. И всяк рассказывал ей о чем-нибудь на свой лад. Вечерами, когда ее друзья расходились по домам, Момо еще долго сидела в середине амфитеатра, над которым простирался мерцающий звездами купол неба, и просто слушала тишину. Ей представлялось, что сидит она в середине огромной ушной раковины, внимающей музыке звезд. И казалось ей тогда, что она слышит тихую, но мощную музыку, доходящую до сердца»
«Момо», М. Энде
«Момо». Иллюстрация: Барбара Собчинская
Еще одна особенность Бастиана, Момо и ее друзей — их отношения со временем. Как, по-вашему, отреагировали бы всегда и везде спешащие Серые господа, узнав, что некий Бастиан из совсем другой сказки просидел весь день с бесполезной книгой на школьном чердаке? Момо и ее странная команда — мудрый пожилой подметальщик Беппо и уже упоминавшийся фантазер-сказитель Джиги-Гид — тоже никуда не торопятся. Да и живут они как будто бесцельно. Да, Момо веселит и утешает гостей, Беппо метет улицы, а Джиги-Гид травит байки заезжим туристам. Но что дальше? Никакого плана действий. Отсутствие конечной цели.
Объяснение кроется в размышлениях Беппо:
«Вот ты видишь перед собой очень длинную улицу. И думаешь: какая же она длинная! Никогда ее не одолеть, думаешь ты… И тогда ты начинаешь спешить. И спешить все сильнее. А поглядев вперед, ты видишь, что путь перед тобой совсем не уменьшился. И тогда ты еще больше напрягаешься — от страха, и под конец ты совсем без сил и не можешь шагу ступить. А улица все еще простирается впереди. Но так делать нельзя… Никогда нельзя думать сразу обо всей улице, понимаешь? Надо думать о следующем шаге, о следующем вздохе, о следующем взмахе метлой. Все время только о следующем… Тогда это доставляет радость; это важно, тогда дело идет хорошо… Вдруг ты замечаешь, что шаг за шагом одолел всю улицу».
Иллюстрация из издания «Момо» (1984)
Кадр из фильма «Момо» (реж. Й. Шааф)
«Бесконечная история». Иллюстрация: Альваро Артеага
Момо и ее друзья сосредоточены на само́м процессе, то есть на жизни как таковой и присутствии в ней. И именно это позволяет им внимательно слушать и быть чуткими собеседниками реальности. В «Бесконечной истории» есть созвучные мысли. Третье испытание Атрейо на пути к Оракулу — Ворота Без Ключа. Открыть их сможет только тот, кто отказался от всяких намерений, — иными словами, идущий без какой-либо выгоды для себя.
Серые господа, а вслед за ними и их жертвы придерживаются иного мнения о времени и цели. Они вечно спешат, отбрасывая все ненужное для достижения результата. Происходящее вокруг них — декорации, только фон спектакля, где каждому отведена роль марафонца. Игры, созерцание, дружеское общение — непозволительные глупости, пустая трата жизни, которую, если существовать по уму, хорошо бы отдать на достижение цели — того мнимого благополучия, для которого, собственно, время и экономится. Мир Серых господ предельно утилитарен, и каждое действие в нем должно быть захватом, выгрызанием выгоды.
«Его работа больше не приносила ему удовольствия, да это и не имело уже никакого значения. Он нанял еще двоих учеников и строго следил за тем, чтобы они не теряли ни секунды времени. Каждое движение было рассчитано… Фрейлейн Дарии написал он короткое, деловое письмо — что из-за недостатка времени больше к ней не придет. Попугайчика он продал в зоомагазин. Мать он поместил в дешевый дом для престарелых и посещал ее там раз в месяц»
«Момо», М. Энде
Эдгар Энде. Лазарь ждет
Жертвы Серых господ — а они своей рекламной магией захватили едва ли не весь город — перестают радоваться и как будто вообще испытывать эмоции. Носятся туда-сюда, от точки до точки, от дела к делу, не замечая ничего в этом мельтешении. А где оно, собственно, сэкономленное время?
Серые господа — узнаваемый образ современности с ее стремительностью и жесткой практичностью. Откуда же взялся этот новый характер? Если верить Энде, причина — в изменении восприятия, взаимодействия между человеком и действительностью. Реальность сама по себе больше не интересна. Она уже не участник разговора, но допрашиваемый, из которого любыми средствами нужно вытянуть ответ. Завоевание вместо беседы.
Михаил Шемякин. Дети — жертвы пороков взрослых
В какой-то из Новых годов, гуляя по центру Москвы и забредя на Болотную площадь, я наткнулся на странный памятник. Уже после узнал, что это работа Михаила Шемякина «Дети — жертвы пороков взрослых». Памятник, в общем-то, очень простой. Говорит как есть, в лоб, с прямотой ребенка, если хотите. Вот две маленькие фигурки играют с завязанными глазами. А сзади полукольцом подступают чудовища, каждое из которых олицетворяет какой-то порок.
Центральный — главный, конечно, — отвернувшаяся фигура с маской на затылке и двумя парами рук. Удобно — пока одни скрещены на груди, другими можно заткнуть уши. Думаю, вы уже догадались, как зовут этого красавца. Да, Равнодушие. Игнорирование живого и жизни как таковой. Отсутствие переживания. Или, как образно выражался классик, «паралич души, преждевременная смерть». Ведь там, где нет переживания, нет и сочувствия, чуткого отношения к другому, желания помочь. Говоря проще, равнодушие позволяет чужой беде произойти и само с легкостью становится причиной беды. Именно поэтому Шемякин поместил его в центр композиции. В общем, если будете проходить мимо или просто соберетесь погулять в тех местах, присмотритесь к этой фигуре. Она очень похожа на Серого господина.
Кадр из фильма «Бесконечная история» (реж. В. Петерсен)
Неудивительно, что операцию спасения в обеих книгах Энде поручает персонажам совсем другим — хорошим слушателям, читателям, собеседникам. И конечно, спасти живое восприятие реальности можно, только отправившись во внутреннее путешествие, в себя, на пути одолевая внутренних противников. Так Момо познает свое собственное время — «время жизни сердца», которое как будто подлиннее всех остальных измерений. Страна Фантазия, куда отправляется Бастиан Бальтазар Букс, тоже, конечно, живет не на книжных страницах. Она — из области внутренней жизни и состоит из непостижимых переплетений осознанного и бессознательного. У Момо есть хотя бы иллюзия внешнего противника — состояние, материализовавшееся в Серых господ. В «Бесконечной истории» отрицательные персонажи бессильны, неубедительны и исчезают при малейшем дуновении ветерка сюжета. Реальную опасность для Бастиана представляют только его собственные ощущения, глупые и невзвешенные поступки.
Кадр из фильма «Момо» (реж. Й. Шааф)
В самом конце… нет, конечно, в промежуточном, не окончательном, — откуда у «Бесконечной истории» возьмется завершение — одна из героинь рассказывает Бастиану о предсказании: «Когда-нибудь, в далеком будущем, люди принесут в Фантазию любовь. Тогда оба мира сольются и станут единым». Может, это и есть смысл всей книги: утопия взаимопроникновения реальностей — видимой и скрытой, их встречи во взгляде наблюдателя-собеседника. Именно поэтому те, кто навсегда уходит
Кадр из фильма «Бесконечная история» (реж. В. Петерсен)
из нашего мира в Фантазию, в «Бесконечной истории» становятся безумцами, утратившими в сновидениях самих себя. Поэтому же Бастиан должен вернуться назад с новым, преображенным Фантазией восприятием, способным прозревать за видимыми формами скрытое движение и переживать его, на языке Энде — «любить».
А что это, если не продолжение разговора с реальностью, того настоящего общения, в котором и читатель, и слушатель, подобно автору, делают чужие слова своими? Книги Михаэля Энде многослойны и порой непонятны, но в итоге всё возвращается к разговору. Точнее, к существованию как разговору с действительностью — в общем-то, почти не известной, но живой. Этот разговор хрупок. «Через одну уже выходить» — разрушился. «Время — деньги» — разрушился. Он затихает — исчезли церковь Святого Николая в Гамбурге и фантастические рассказы соседа-художника Фанти, затерялись его картины и многие работы Эдгара Энде. Но потом вдруг появляется сто́ящий слушатель, и вот — разговор. Вновь, каждый раз по-новому.
текст: С. Брут
иллюстрации: Э. Энде и др.
Загрузка...
