История, в которой речь пойдет о первом коммерческом успехе литературного журнала в дореволюционной России, видных деятелях культуры начала XIX века, «нашем всем» — и превратностях личного успеха книжного дельца из небогатых мещан.
«Пора, красавица, проснись…»
1834 год от Рождества Христова, Российская Империя. Страна отдохнула и воспряла после Отечественной войны 1812 года, давно отгремела попытка государственного переворота в декабре 1825 года, время правления императора Николая I. Но важным было, заставляло сердца трепетать не это. Именно в начале XIX века познали расцвет великие творцы русской литературы: А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Н. В. Гоголь, А. С. Грибоедов, И. А. Крылов. Поэты и писатели того времени относятся к Золотому веку, и не случайно. Торжественные, великолепные поэмы, романы в стихах и в прозе — им суждено было не только будоражить умы читателей-соотечественников и современников, но и стать известными далеко за пределами своей страны, родного языка, перешагнуть вековые пороги и все еще быть важными для нас, даже в XXI столетии. И ведь что-то помогало их авторам, заставляло продолжать, поддерживало на тернистом пути — конечно, кроме великого дара…
В ту пору в моду вошли толстые журналы, они начали появляться в середине XVIII века. Общественно-политические, академические и, конечно, литературные: притягательные, волнующие больше всего. Они были духовными и культурными центрами, вокруг них кипела жизнь. Об авторе можно было судить по тому, какой именно журнал он выбрал для публикации. А было их много: «Современник», «Отечественные записки», «Вестник Европы», — и это только издания, которые до сих пор помнят и даже изучают ученые-филологи.
Выделялся среди них один журнал, первый номер которого вышел как раз 1 января 1834 г. С него началась большая история: это был коммерческий успех, заложенный в принципиально новом подходе к изданию более широкому, подходящему для всех любителей литературы. Название «Библиотека для чтения» вполне это отражало. Идея в основе его принадлежала книгопродавцу и издателю Александру Филипповичу Смирдину, выходцу из бедной московской семьи, который своими трудами добился любви и признания как жителей российской глубинки, так и первых людей обеих столиц.
«Смирдин меня в беду поверг…»
Родившись в 1775 г. в простой семье, далекой от дворянского изящества и культуры, но все ж-таки не в захолустье, Александр Филиппович с детства проявлял тягу к книгам. С семи до десяти лет, как это было принято в московской мещанской среде, он учился у дьячка грамоте, письму, чтению и арифметике. В 13 лет он определился «мальчиком» в книжную лавку и с тех пор книгам — и людям — служил. Его верность делу, пытливый ум и способность самостоятельно вести управленческие дела не могли не дать плодов. Уже в 1825 г. Смирдин стал самостоятельным издателем и торговцем книг в столичном Санкт-Петербурге, куда он бежал во время войны 1812 г. вместе с другими москвичами, оставившими любимый город в огне. Смог расширить торговлю, переехать на Невский проспект — и гостями на новоселье у него были такие близкие ему знакомые-писатели, как известные нам гении: Пушкин, Крылов, Жуковский и другие их современники.
Интересовали его не только прозаики и поэты — Александр Филиппович занимался публикаций и научных трудов, и учебников. Его не смущали извечные шуточки о том, что он-дескать сам малообразован, и потому тяжело ему дается выбор произведений для издания на угоду прихотям публики. Он был крайне неприхотлив, добр. «С лица был он человек постоянно серьезный, сосредоточенный, чрезвычайно привязанный к своему делу и трудолюбивый до смешного», — писал о Смирдине один из его современников. В 30-е годы Смирдин затевает невиданное: литературный журнал, толстый, до 25–30 печатных листов. «Библиотека для чтения» словно продолжает серии уже изданных им книг.
Можно легко себе представить, что Александр Филиппович в те далекие годы задумывал «просвещать» российскую глубинку, и — несмотря на первую и очевидную причину основания журнала, прибыль — искал возможности смиренно предложить публике свое детище, любовно собранное из цвета русской литературы. В одном только первом, отечественном разделе январского номера звучали такие имена как В. А. Жуковский, А. С. Пушкин, Г. Р. Державин, Ф. В. Булгарин, Н. И. Греч. А еще ведь были такие разделы, как «Иностранная словесность», «Науки и художества», «Промышленность и сельское хозяйство», «Критика», «Литературная летопись» и «Смесь». Иногда в нем — для развлечения прекрасной половины человечества — публиковались картинки модных нарядов, напечатанные в цвете, что в те времена ценили.
книжный магазин Смирдина
Современники вспоминали, что как бы ни осуждали бросавшийся в глаза коммерческий успех журнала, его все равно любили. Уездные барышни в маленьких городках с блеском в глазах слушали зачитываемые произведения и статьи, наравне с маменьками и папеньками. Число подписчиков неуклонно росло: ко второму году существования тираж дошел до 5 тысяч, еще через пару лет — до 7 тысяч.
Расчет шел на массовость, и известнейший литературный критик Белинский отмечал, что «невозможно не удивляться той ловкости, тому искусству, с какими он [журнал] приноровляется и подделывается к провинции». За счет большой популярности цена годовой подписки была относительно низкой — 50 рублей, несмотря на то, что журнал печатался на высококачественной бумаге. Регулярность ежемесячных номеров была легендарной благодаря пунктуальности выпускающих журнал людей.
«Будь подобен полной чаше…»
Для такого дела можно и сотрудников хороших нанять, был бы капитал. И деньги были. Невиданные гонорары привлекли лучших авторов, а главой — ответственным за всю «Библиотеку для чтения» — стал профессор Осип Иванович Сенковский, сам талантливый писатель, печатавшийся под псевдонимом барон Брамбеус. За единоличное руководство журналом он получал невиданные по тем временам деньги — 15 тысяч рублей в год. Его пример интересен тем, что он много правил печатаемые тексты, держался единообразия и цельности каждого выпуска, как он их сам понимал. Сенковский ориентировался в своей работе на французский журнал “Bibliothèque Universelle”, выходивший в то время в Париже, но в основном заимствовал главный редактор только объем и всеохватность тем.
В. Г. Белинский даже называл 30-е годы XIX века в истории русской литературы и журналистики «смирдинским» периодом. Именно тогда в литературу проникла коммерциализация, вытеснив меценатство. Отношение к этому, конечно, было двояким. Но хулителям противоречили и голоса поддержки.
«Смирдину мы обязаны тем, что иные литературные занятия дают средства к жизни и довольству посвящающим им свое время и способности. Мы помним, как нападали в современных журналах на это… Времена эти прошли, все поняли важность и необходимость вознаграждения за литературные труды, но честь и слава и вечная память тому, кто дал этому началу первое движение», — писала газета того времени «Русский инвалид».
Редакция «Северной пчелы» отзывалась о Смирдине так: «Снискавший уважение всех благомыслящих литераторов честностью в делах и благородным стремлением к успехам литературы, приобретший доверенность и любовь публики богатыми и дешевыми изданиями сочинений любимых авторов, старых и новых, и с точностью в исполнении своих обязанностей».
Пушкин и Гончарова
«Прости мне, милый друг, // двухлетнее молчанье…»
Сохранились личные воспоминания Александра Филипповича о визите в семью А. С. Пушкина, о том, как он видел его супругу Наталью Николаевну (рассказ Авдотьи Панаевой в «Воспоминаниях», опубликованный в 1929 г.):
«Характерная-с, дама-с. Мне раз случилось говорить с ней. Я пришел к Александру Сергеевичу за рукописью и принес деньги; он поставил мне условием, чтобы я всегда платил золотом, потому что их супруга, кроме золота, не желает брать других денег. Александр Сергеевич мне и говорит: «Идите к ней, она хочет сама вас видеть». Я же не смею переступить порога, потому вижу даму, стоящую у трюмо, а горничная шнурует ей атласный корсет.
— Я вас для того позвала к себе, чтобы вам объявить, что вы не получите от меня рукописи, пока не принесете сто золотых вместо пятидесяти… Прощайте!
Все это проговорила скоро, не поворачивая ко мне головы, а смотрясь в зеркало… Я поклонился, пошел к Александру Сергеевичу, и они сказали мне:
— Нечего делать, надо вам ублажить мою жену, ей понадобилось заказать новое бальное платье». В тот же день оставшиеся деньги Смирдин принес.
И все же А. С. Пушкин, которого он обожал, писал такие строки:
Смирдин меня в беду поверг,
У торгаша семь пятниц на неделе,
Его четверг на самом деле
Есть «после дождичка в четверг».
Или добавлял, осуждая редакционную политику его изданий:
К Смирдину как ни придешь,
Ничего не купишь,
Иль Сенковского найдешь,
Иль в Булгарина наступишь.
Пушкин в книжной лавке Смирдина
Хотя поэт отзывался о журнале и добродушно — когда бывал более серьезным. В «Письме к Издателю» А. С. Пушкин писал так: «Признаюсь, некоторые из веселых разборов, попадающихся в «Библиотеке для чтения», тешат меня несказанно, и мне было бы очень жаль, если бы критик предпочел хранить величественное молчание».
«Хранитель милых чувств и прошлых наслаждений…»
В современной России толстые журналы не ушли на второй план. Пусть их не читают так массово, как в былые годы, свою роль в жизни литературы в нашей стране они не потеряли. Пройдя сквозь непростой XX век, став свидетелями развала Империи и образования Советского Союза, став площадкой для знакомства с новыми авторами и публикации громких романов, они встретили и трудные времена — российскую перестройку. К тому моменту потеряв и тиражи, и источники финансирования, все, что осталось у многих — это имя. Имена, которые до сих пор помнят и любят: «Новый мир», «Юность», «Знамя», «Иностранная литература» и многие другие.
Конечно, в современном мире «толстяки» уступают место электронным изданиям и глянцу, да и молодым авторам иногда проще опубликовать книгу стихов или сборник рассказов самиздатом — или же попробовать стать известными в социальных сетях, минуя мнение маститых, опытных редакторов. Но это легкие пути, и обойти совсем их нельзя. Хочется получать литературные премии, собирать отзывы, заводить полезные знакомства в литературных кругах — нужно отправлять свои работы в журнал. Это по-прежнему площадка для публикации малоизвестных авторов, дебютантов или всего, не дотягивающего до статуса романа: повестей, рассказов, критики и, конечно, стихов. В первую очередь они играют функцию отбора действительно качественных произведений из всего поступающего в редакции массива литературы и графомании.
Создание А. Ф. Смирдиным первого в России толстого литературного журнала — полезное напоминание всем нам, что читать могут полюбить везде и все. И, пожалуй, на таком начинании можно заработать, если сделать его доступным, если угадать потребности и нужды своего читателя.
Пушкин на обеде у Смирдина
Однако история не может быть благосклонна бесконечно. Смирдинскому литературному попурри не суждено было просуществовать и трети века. Журнал уже в 1840-е годы столкнулся с упадком, Смирдин разорился, Сенковский серьезно заболел от постоянной работы. Возникают журналы-конкуренты, а политика «вне партий и мнений» перестает быть привлекательной: общественная жизнь в середине XIX века кипела и требовала ответов на острые вопросы от любого издания. Окончательно «Библиотека для чтения» перестала существовать в 1865 г. после нескольких смен редакторов и владельцев, уже после смерти Александра Филипповича в нищете и практически полном забвении в 1857 г. Уроки истории могут быть жестокими, но она всегда оставляет место и лавры храбрым. Журнал, «выстреливший» на заре коммерческой журналистики, не смог не оставить следа в истории нашей страны (он и до сих пор привлекает внимание историков и исследователей). Но то, в чем его обвиняли: заигрывание с читателями, единовластие главного редактора — в конце концов сыграли плохую шутку и привели к закрытию издания, когда-то слывшего легендой.
текст: А. Перова фото: liveinternet.ru, godliteratury.ru
Загрузка...
